[Rss] Чернобыль: 27 Лет Спустя

[Наш город Железнодорожный]

Сегодня – 26 апреля. Этот день 1986 года вошел в историю, как один из самых трагичных на памяти человечества – произошла авария на Чернобыльской АЭС.
В нашем городе создана общественная организация инвалидов чернобыльцев, насчитывающая 94 члена, руководитель – А.А. Дубков.
В апрельском номере газеты «ОПОРА РОССИИ» опубликовано интервью с одним из участников ликвидации последствий трагедии – Георгием Михайловичем Удальцовым. Вот текст этого репортажа:

Чернобыль: 27 лет спустя

Светлый, весенний месяц апрель не у всех ассоциируется с теплыми лучами солнца и радостным предвкушением лета. Для тех, кто в далеком 1986-м пережил ужас катастрофы в Чернобыле, апрель навсегда останется в памяти как самый страшный и тяжелый месяц в году.

В ОПОРЕ РОССИИ состоят люди с разными судьбами. Есть среди предпринимателей и те, кто непосредственно связан с событиями 86-го. Накануне 27-ой годовщины аварии на Чернобыльской АЭС мы вспоминаем с одним из ликвидаторов, а ныне предпринимателем из Железнодорожного Георгием Удальцовым, как это было.

НАША СПРАВКА

После аварии в 30-километровую зону вокруг ЧАЭС стали прибывать специалисты, командированные для проведения работ на аварийном блоке и вокруг него, а также воинские части. Их всех позднее стали называть «ликвидаторами». Основная часть работ была выполнена в 1986-1987 годах, в них приняли участие примерно 240 тыс. человек. Общее количество ликвидаторов (включая последующие годы) составило около 600 тыс. человек.

Георгий Михайлович, расскажите, где Вы служили, когда произошла катастрофа, как Вы оказались в ее эпицентре?

— Я был военным вертолетчиком, служил в третьей отдельной авиационной эскадрильи особого назначения МВД СССР. Мы обеспечивали безопасность на территории европейской части Союза, принимали участие в поисках и задержаниях особо опасных преступников, участвовали в операциях по освобождению заложников, охраняли воздушное пространство во время различных мероприятий и визитов международных делегаций в Москве.

После аварии, как и экипажи большинства моих коллег вертолетчиков, мы получили приказ на вылет в район катастрофы.

Когда вы узнали об аварии на ЧАЭС?

— На следующий же день. Но нас задержало дежурство в Москве во время майских праздников и парада, поэтому мы прибыли на место в середине мая, в самый разгар ликвидации страшных последствий. Тогда уже было понятно, что произошла катастрофа невиданной силы и масштаба… Пришлось утаить от жены, куда я улетаю. Потому что не был уверен — вернулись ли живым…

Нашу группу разместили в Киеве на аэродроме Жуляны. Ежедневно выполняли полеты в зону аварии, перевозили туда отряды специалистов, ученых, дозиметристов, вели радиационную разведку для определения границ зоны отчуждения,

Чтобы как-то оградить ее от внешнего мира?

— Да, в целях безопасности, ограничения возможности проникновения посторонних лиц на зараженные территории и исключения распространения по прилегающим населенным пунктам брошенного переселенцами, зараженного радиацией имущества, было принято решение оградить забором территорию, на которую выпало большое количество радиоактивных осадков.

Как выглядела тогда природа?

— Природа цвела, жара, солнце, много аистов, брошенные животные. Вокруг зелень, только на западе от станции деревья выделялись оранжевым цветом, их сожгла и погубила радиоактивная пыль, осевшая после взрыва. Потом это место назовут «Рыжим лесом».

А местных жителей встречали? Правда, что среди них было немало тех, кто не хотел покидать родные края и так и остался жить в Чернобыле?

— Да, таких старожилов мы встречали. В основном это были пожилые люди. Они не понимали, почему вдруг должны покинуть дома — радиацию-то не видно! И кажется, что все не так страшно, как рассказывают. Не хотели верить. Помню, встретили бабушку, которая наотрез отказалась эвакуироваться. Сказала: «Умирать буду только здесь!»

И они там так и остались?

— Думаю, что отдельных случаи были, но, как правило, людей убеждали уехать.

Георгий Михайлович, опишите один день из жизни того времени? Чем конкретно приходилось заниматься?

— В основном все дни были похожи друг на друга, работа была изнуряющая и рутинная. Мы вставали примерно в четыре часа утра, завтракали и ехали на аэродром готовить вертолет к полету. Вылет, как правило, состоялся часов в семь, к этому времени съезжались дозиметристы и пассажиры — ученые, начальники из Киева и Москвы, журналисты. Высадив попутных пассажиров на полевом аэродроме, вблизи г. Чернобыль, мы выполняли полеты с целью замеров уровней радиации на местности. В день налетывали по 7-10 часов, выполняя по нескольку десятков посадок, без выключения двигателей. Специалисты со мной, как со штурманом вертолета, на крупномасштабной карте уточняли точное место посадки и делали замеры, иногда брали пробы грунта. По результатам замеров составлялась сетка и определялись конкретные границы зоны отчуждения. Впоследствии по этим границам было возведено ограждение.

Дозаправку производили на одном из трех полевых аэродромов в зоне отчуждения. В Киев возвращались уже в сумерках, попутно забрав пассажиров. С утра все повторялось сначала…

В один из дней поступила команда срочно эвакуировать экипаж мобильного патруля. У них сломался БТР на окраине Припяти, в месте с очень высоким уровнем радиации. Мы вывезли экипаж в г. Чернобыль и продолжили выполнение радиационной разведки. Несколько раз возили ученых и телевизионщиков, они с нашего борта вели визуальное наблюдение и съемку станции и реактора.

Правда, что ликвидаторы работали в опасной зоне посменно: те, кто набрал максимально допустимую дозу радиации, уезжали, а на их место приезжали другие? Говорят, что во время ликвидации, на которую были пущены все силы, о самих ликвидаторах мало заботились?

Была установка — менять людей, набравших дозу в 25 рентген. Но все эти цифры были очень условны. Учет вели сначала по показаниям индивидуальных дозиметров, потом от этого отказались. Например, у троих членов нашего экипажа в конце дня дозиметры показывали разные значения, хотя теоретически этого не должно было быть. Позже, когда картина с уровнями радиации на местности стала более менее ясна, высчитывали полученную дозу исходя из времени пребывания в зоне.

Наш вертолет находился в Чернобыле до 1988 года, экипажи, сменяясь вахтовым методом, работали по месяцу. Я лично побывал в этих командировках 8 раз за три года.

Особенно тяжело было в 1986 году — много неразбериха и непонимание. Катастрофа такого масштаба произошла впервые, поэтому логично, что в первое время никто не знал, что и как нужно делать. Приходилось по ходу искать нужные решения, и тут уж не до заботы о конкретном человеке, хотя было и много глупостей, граничащих с преступным отношением властей к собственному народу.

Одним из таких примеров является проведение первомайской демонстрации в Киеве в 1986 году, другим — привлечение солдат срочной службы к участию в ликвидации аварии. Сейчас и тогда было известно, что последствия воздействия радиационного облучения на организм человека, тем меньше, чем человек старше. Мы слышали о приказе не привлекать к участию в ликвидации последствий аварии мужчин моложе сорока лет, тем более, не имеющих детей, однако на деле это не соблюдалось.

Как Вы относитесь к тому, что сегодня на Чернобыльскую АЭС водят экскурсии? Любой желающий может побывать в зоне отчуждения. Опасно ли это сейчас?

Отношусь отрицательно. Я не знаю, насколько это опасно сейчас. Организаторы туров делают деньги на людском горе, а это безнравственно. Туристам же, которым не хватает экстрима, я бы посоветовал получить его в другом месте и другим способом!

Беседовала Анна Косицына

Номер газеты в PDF

Прилагаемый фильм, отснятый к 25 годовщине аварии, является одной из промежуточных, «пробных» версий, по этому, в смысле технического качества имеются недоработки. Но главное – суть изложена на редкость смело и жестко. Видимо это послужило причиной запрета демонстрации фильма по телевидению.

Эта запись импортирована автоматически. Читать дальше на сайте nash-zheldor.org