Перейти к публикации
Crazy

ЗООБАЙКИ ОТ ДАВЫДОВА

Рекомендованные сообщения

Зооинженер Евгений ДАВЫДОВ — личность уникальная. Почему? Легко объяснить. Во-первых, заведует отделом млекопитающих Московского зоопарка, отвечая за благополучие самых разных здешних обитателей — от слона и жирафа до гепарда и кенгуру. А во-вторых, рассказчик отменный, поневоле заслушаешься. И, главное, есть о чем ему рассказать: две трети жизни Евгения Степановича прошли в центральном зоопарке страны. 36 лет назад 18-летний Женя начинал с рутинного ухода за животными: накорми-убери. В ту пору он раскрыв рот слушал интересные истории от ветеранов парка, а с течением лет стал свидетелем множества случаев, которыми теперь уже сам делится с большим удовольствием. Поделился и со мной — почему нет? А я, практически ни слова не меняя, делюсь с вами...

ШАНГО И МОЛЛИ

Жил в нашем зоопарке знаменитейший азиатский слон Шанго. Самец с красивыми бивнями. Во многих книжках о нем писали. Нравом был он довольно суров, но людей всё-таки никогда не обижал. Хотя к нему особо и не подходили от греха подальше. Единственный был случай, когда большой гнойник на боку у него образовался, и требовалось гнойник этот вскрывать. Тут без контакта при всем желании не обойтись. Врач работал, привязанный к стулу, и в тот момент, когда он скальпелем резанул, его оттуда мгновенно выдернули. Сделать ему Шанго ничего не успел, зато операция помогла: слон спасся.

Имел Шанго две примечательные особенности.

Одна из них была туда-сюда, не очень страшная. В те времена (40-50-е) двери в нашем слоновнике запирались безо всяких лебедок электрических и тому подобных механизмов. Просто закрывались на болты и гайками закручивались — намертво, пассатижами. Но к утру Шангоша все гаечки снимал, вытаскивал болты, всё складывал аккуратной кучкой и открывал дверь. Это он делал как часы.

А вторая особенность была очень неприятная. Шанго имел привычку швыряться своими навозными «шарами» в посетителей. Ну, швырялся себе и швырялся, и никого это особо не тревожило, пока в один из Дней Победы не угодил он какому-то полковнику в парадную форму таким «катыхом». А это же совершенно несмываемая грязь, никаких «Тайдов»-то не было. Скандал на всю Ивановскую! Кое-как всё же отчистили его, но после этого вышел строжайший приказ: как только слон кишечник облегчит, тут же у него убирать. Ну, и Шанго, конечно, подзагрустил, потому что совершенно никаких развлечений не стало. И тогда слониха Молли (они большую часть времени раздельно жили), видно, пожалела его и стала свои какахи в его загон проталкивать, чтобы он всё-таки мог поразвлечься. Пришлось тогда и насчет нее приказ издавать…

Молли была совершенно ручная. При этом погибла трагически. В 52-м году родился у нее сын Карат, второй по счету и второй в зоопарке (первым был Москвич). Когда ему четыре года исполнилось, у него тоже образовалась какая-то опухоль непонятная, и его решили от матери отделить и посмотреть, что да как. А ее металлический загон отгородили фанерой, чтобы она ничего не видела и не волновалась соответственно. Карат же испугался и начал трубить. Молли его крик услышала и изо всей силы ударила в ограждение загона, пробила, но оно замкнулось у нее сзади. И когда она начала ворочаться, то порвала связки…

Целые сутки умирала слониха, и никто без слез не мог смотреть на это. К ней все подходили, и она со всеми прощалась, хоботом гладила… Вот такая жуткая была история.

ДЖОННИ

Позднее, в 60-80-е годы, у нас жила другая пара азиатских слонов — самец Джонни и самка Сидеви. Джон был слон довольно злобный, бивнями своими всё ворочал да крушил. И поломал их в результате. И начался у него кариес натуральный, даже куски гноя иногда выпадали. От этого он сделался еще более свирепым. Однако при всей своей свирепости опять-таки никого не убил.

Впрочем, нас, сотрудников, он не убил по причине простой: все мы береглись отчаянно, постоянно на него косились. У Джонни тоже была манера кидаться, но он не столько пометом мягким кидался, сколько выламывал куски бетона, и уж если таким вмажет, то мало никому не покажется.

Был один случай, когда пришли в зоопарк киношники снимать какой-то эпизод, и понадобилось им для этого выйти на лестницу, ведущую в слоновник. Посетители по ней только зимой ходили, когда звери были в здании, а летом она была перекрыта, потому что хорошо простреливалась слоном. Я руководителю киношников, конечно, сказал, что Джон очень опасен, только он мне не поверил, попросился туда выйти. Ну, мы с ним по ступенькам спустились, он посмотрел: «О, прекрасный вид для съемки, что вы мне говорите, всё отлично!». Пошли обратно, и вижу: Джонни идет рядом, за каменным бортиком, хобот держит внизу, и что там у него — не видно. Но уж я понял, что там. И когда мы подходили к колоннам слоновника, он обломок прямо в колонну метнул, с гулом таким — бум-м! Осколки в разные стороны так и брызнули, но в нас, к счастью, не попали.

Киношник как охнет: «У нас камера импортная! Десять тысяч долларов стоит!». И на этом съемки у нас с ним закончились.

Но все же, несмотря на всю злобность, свирепость этого слона, был случай, когда к нему залез посторонний и жив остался. Случай забавный, но тогда пришлось не до смеха.

Как-то сидим с ребятами, и вдруг нам сообщают, что у Джона в загоне — человек. Ну, мы побежали слона перегонять, чтоб хотя бы труп вытащить. Никаких сомнений, что там труп, у нас не было. Только мы ошибались. Человек был живой. И единственное, что Джонни с ним сделал, — залез к нему в рот. Слоны ведь, когда знакомятся, всегда друг другу в рот лезут. Вот он и с этим мужиком решил познакомиться. Но рот-то — не слоновий, человеческий, и хобот в диаметре куда шире, чем этот рот. И слон порядком его раздвинул, отчего он действительно сделался «до ушей, хоть завязочки пришей». Когда мы слона закрыли, мужик дал дёру, однако метров через 150 его поймали. И был он такой умученный-окровавленный, что мы никак его наказывать не стали. А рот ему подзашили, так что, если не приглядываться, то почти незаметно было…

Впоследствии Джонни уехал в Алма-Атинский зоопарк. Алмаатинцы очень просили передать его им, и он отправился жить там по договору, оставаясь московским слоном. Мы честно предупредили коллег, что слон очень опасный, агрессивный, всё ломает (в нашем слоновнике буквально всё было усеяно острыми шипами — трубы, перегородки и прочее, чтобы уберечь от него). Они отвечают: «Да ладно, видали мы слонов!». Что ж, получили его, какое-то время проходит — шлют телеграмму: «Забирайте своего зверя обратно, куда угодно пристраивайте, что угодно делайте, а мы уже не можем»… Только мы не стали особо горячиться, потому что у нас к этому времени уже целая банда новых слонят появилась. Зачем нам еще и Джонни? Договор есть договор!..

СИДЕВИ

Слониха Сидеви, как и Молли, была абсолютно ручной, мы к ней свободно заходили, и делали у нее всё что угодно. Так продолжалось до тех пор, пока она не убила человека.

Его фамилия была Черносвитов. Работал он грузчиком и никакого отношения к слоновнику не имел. К тому же был психически ненормальным, что называется, с крепкой придурью. И к Сидеви у него была какая-то патологическая страсть. Постоянно у нее ошивался, иногда принося что-нибудь вкусненькое, при этом всякий раз норовил сделать ей больно: то на хобот наступит, то еще что-нибудь.

В тот злополучный день наш сотрудник в слоновнике убирался, но как именно трагедия произошла, не видел. Услышал только шорох подозрительный. Обернулся, а Черносвитов уже висит, на шипы затылком надетый. Когда вытащили его, он еще дышал, ему «скорую» вызвали, но он всё равно умер тут же. Оказалось, что у него вдобавок голова была свернута на сторону, а с такой травмой, в общем-то, не заживешься.

У Сидеви же после происшествия образовалось бельмо на глазу. Там валялись прутья от метлы, и мы предположили, что, видимо, Черносвитов ткнул слониху таким прутом в глаз. Можно представить, какая это страшная боль! Вот от боли-то, в панике и неистовстве Сидеви одним махом ему и голову свернула, и надела на шипы. Он даже не пикнул. А то бельмо, кстати, спустя время исчезло (то есть, происхождение его было явно травматическим), и осталась только выщербинка. Что подтвердило правильность нашей версии.

И всё же отношение к слонихе после этого сразу переменилось. До того-то мы ее гоняли, как хотели. Она ведь с малолетства людьми выращена была и любопытная до ужаса: подойдет, начнет мешать убираться, ей лопатой по башке треснешь — она и отскочит. А теперь — всё, шалишь! Приблизится, бачок хоботом ухватит — какая уж там лопата! Бери, родная, бери, только нас не трогай! Психологически стало очень трудно работать.

К тому же завели уголовное дело, следствие началось. Смерть, не шутки! Однако зацепились они при этом вот за что: почему у слона находился человек? Не тот, который пришел, про него-то мы объяснили, что он самовольно проник, поскольку всё время там шлялся, и никто за ним особо не следил. А вот почему в загоне был другой, который чистоту наводил? Потребовали, чтобы мы доказали, что Сидеви ручная. Создали для этого комиссию из разных незаинтересованных лиц — из цирка, еще откуда-то… Целая контора понаехала: давайте доказывайте!

Конечно, нельзя было требовать от директора зоопарка, чтобы он катался на этом слоне, потому что он с ним непосредственно не работал. Но директор им всё же продемонстрировал, как он кормит Сидеви хлебом. Только чувствует, что нет сытости у комиссии. Эдак ведь любой может зайти за ограду и покормить! Ну, пусть не любой, но, по крайней мере, это еще ничего не доказывает. Можно же и отскочить, если что. Тут уже мне идти пришлось. Без особой охоты, разумеется, но на хвосте я у нее покатался, за ухо подержал… Она же себя молодцом вела, не выдала. И тогда комиссия успокоилась. Правда, они не знали, что Сидеви меня уже до этого испытывала.

Тогда опять-таки пришли проводить съемки. Телепередачу делали какую-то типа «Утро Московского зоопарка» или что-то в таком роде. И была в этой группе блондиночка с фиолетовыми волосами, ну просто сказка девочка. А Сидеви нервничала: в то время у Джонни был муст, пора полового возбуждения. Тем не менее, зашел я внутрь, пояснения даю, и в этот самый момент слониха понеслась на меня. Уши в стороны, хобот вверх! Я, конечно, мог бы упасть, поднырнуть под ограду, выкатиться… Но блондинка же смотрит, не могу при ней! Думаю: «Всё, убивай меня, Сидеви, с места не сойду!».

Немного до меня не добежала она, по «тормозам» дала, стоит и хоботом качает: шутка! Ну, шутка-то шутка, только я за эти две-три секунды весь взмок…

КАЗУС С АРТИСТКОЙ

А вот еще история про кино. Родион Нахапетов снимал у нас фильм «Не стреляйте в белых лебедей». Наверное, все его смотрели, но, может, не все помнят сцену в зоопарке. А сцена эта происходила в слоновнике, где актриса Любовь Соколова снималась с Сидеви. Мы успокаивали Соколову, как могли, говорили, что животное безопасно, но она все равно боялась слонихи до смерти.

По замыслу режиссера актриса, игравшая эпизодическую роль рабочей по уходу, должна была кормить слониху, кладя ей в хобот морковку, свеклу и прочий овощ. Но та швыряла корм с расстояния. А слоны же прекрасно чувствуют твое настроение. И происходящее стало нервировать Сидеви: съемка, свет зажгли, люди незнакомые да еще бросают в нее морковкой, вместо того чтоб кормить, так уж кормить. Терпела-терпела слониха, а потом хоботом своей «партнерше» так наподдала — она кувырком отлетела. Нам даже страшно стало: все-таки знаменитая актриса. Но обошлось без членовредительства.

Однако понимающему человеку в картине очень хорошо видны и фальшь, которая получилась, и напряжение на съемке. При случае обратите внимание. Ну, как настоящий рабочий — он же нормально общается со зверем, а артистка стояла, словно по струночке, и что-то пыталась изобразить, но к слонихе больше не приближалась. А если б не нервничала, ничего бы и не случилось. В принципе же любой мог бы к Сидеви подойти, покормить ее, погладить, поиграть, и она бы восприняла это просто как развлечение…

ТРИДЦАТЬ ТРИ ГРАДУСА НИЖЕ НУЛЯ

В середине 80-х на нас как снег на голову свалилась целая группа азиатских слонят из Индокитая. Вообще-то, они предназначались зоопарку в Гаване, но кубинские ветеринары, боясь какой-то заразы, не допустили корабль с ними в порт, и он несколько месяцев болтался рядом в море. Директор Гаванского зоопарка звонил коллегам по всему миру, чтобы хоть кто-нибудь забрал измотанных слонят, и, наконец, позвонил нашему директору, Владимиру Владимировичу Спицину. А тот отказываться не стал. Тем более что слонята обходились нам совершенно бесплатно, включая доставку в порт Ленинграда. Беда была лишь в том, что пока шли переговоры, суть да дело — наступила зима.

Поездка за ними в Питер — это была чудовищная эпопея. До сих пор вспоминаю ее с содроганием. Стоял январь, мороз 33 градуса, и мы ехали туда в двух вагонах. Один из них был вагон-холодильник. То есть, он может быть холодильником, а если топить, то будет, как в термосе, он утепленный. А второй был просто товарняк, его не натопишь никакими силами, тем более на ходу и в такой мороз.

Слонят было семь, из которых кое-кто был более-менее, а один уже практически не вставал (и погиб по дороге в Москву). Они ведь полгода ездили в трюме, цепями прикованные, это полный финиш… И с тех пор сохранили болезненную привычку качаться. Сейчас она только у Пипиты осталась, другие, вроде, избавились.

В общем, мы в теплый вагон поместили наиболее пострадавших слонов и наиболее пострадавших людей: у меня, например, голоса не стало наглухо, у моего сотрудника Сереги Орджоникидзе около 40 градусов температура была…

До Москвы наш состав домчался всего за сутки, удалось так договориться. Для товарняка это почти рекорд. Но нам этот рекорд все равно дался непросто. Два же слона ехали в холодном вагоне — в том, который не натопишь. Хорошо еще, что в дорогу нам дали огромное количество бананов. Просто сказочных, мы таких никогда и не видели: настоящие, с Кубы. И прекраснейшие апельсины. Мы, конечно, намеревались угостить народ в зоопарке, потому что нам чуть не полтонны их дали, но всё пришлось скормить слонятам. Мы кидали в них фрукты, как в топку паровоза… До этого утверждалось, что мороз ниже минус 15 слоны не могут выдержать, а было, как я уже отметил, минус 33… Только кормлением мы могли зверей спасти, больше ничем, потому кормили их беспрерывно. Ну, и сами сменялись по возможности. А чтоб топить… Ничего у нас не горело, уголь какой-то плохой попался, да дровишек было маловато…

Когда прибыли в Москву, вывели сначала более слабых и мелких слонят и вывезли их на хлебной машине. Уже полночь была. А когда дело дошло до Примы, которая в холодном вагоне ехала, то она физически в эту машину не втиснулась, и ее пришлось оставить до утра. И в голове у нее сложилось: ага, люди, вроде, начальники, а тут победила она. Ведь не хотела туда лезть — и не влезла, и теперь она над нами начальник. Тут же разобрала свое ограждение, что мы там временно соорудили, и полезла к нам. Правда, нам-то она нипочем, пусть себе лезет, но там же печка раскаленная, прикоснешься — зашипит. И вторая бессонная ночь (которую мы провели уже в Москве) прошла в бесконечной войне со слоном. А рано утром уже большая машина приехала, мы оставшихся слонов в нее погрузили и отправили. Но я потом, наверное, с неделю шипел, говорить вообще не мог…

Со слонятами этими мы лиха натерпелись. Из них совсем плохими были двое: Пипита и другая самка, которая совсем не вставала, и в итоге погибла, не смогли мы ее поднять. Это были просто кожа и кости. Ничего живого уже не осталось. Пипита тоже была ужасно тощей, но все-таки за жизнь цеплялась буквально зубами, а мы ей, как могли, помогали. И именно она в 1995-м стала матерью Эльбруса. Правда, так до сих пор и осталась худой. Она никогда, сколько живет у нас, толстой не была. Прима — та бочка бочкой, Памир прекрасный, толстый, а Пипита как была худой, так и осталась.

При этом когда она слоненка выносила — никто и не понял. Даже в голову не пришло, потому что и внешне не было заметно, и мы не особо верили в то, что такое вообще может случиться. Хотя Эльбрус стал уже четвертым слоненком, родившимся в Московском зоопарке. Первые два — Москвич и Карат от Молли. Потом, спустя три десятилетия, родила Зита, от которой дрессировщик в цирке отказался. Но у ее слоненка была родовая травма — сломанная лопатка. Мы этого, правда, не знали и пытались его вытянуть, только он практически не мог стоять. Месяца два мы с ним мучались. Но если слон не может ходить, это все равно приводит к отекам и в итоге к смерти…

САМЕЦ — ЭТО СЕРЬЕЗНО

Как-то африканский слон Эдик попытался нашего директора поймать. Тот привел в слоновник очередных иностранных гостей, и я подстраховывал их с левой стороны прохода, где азиат Памир, а Спицин — справа. Он с Эдиком общался через решетку, угощал его, кажется, чем-то. Но этот сектор был крайний зарешеченный, а следующий уже был свободный, с большими дырами, и африканец резонно решил, что он ему как раз кстати. Хобот только мелькнул, но положение для захвата было не очень удобное — под углом, да и у Владимира Владимировича опыт громадный, поэтому он не стал метаться и вырываться, а просто резко присел.

В итоге немного уши хоботом нашему директору потерло, но жизнь все-таки дороже. Я понимаю, что ему несладко было после слона, но тут же присутствовали иностранцы, и он перед ними не мог в грязь лицом ударить. А я не мог ему на помощь кинуться, потому что как раз передо мной стояла жена директора Вуппертальского зоопарка фрау Шюрер…

А вот Памиру подобная попытка удалась. Раз приехал к нам из Англии специалист по слонам, консультировать. Ну, мы-то привыкли — все время, когда стоишь, на самцов невольно косишься. А британец-то на нас положился. Ну, этот чертов Памир как раз его и выбрал. Тотчас хоботом цап за куртку и к себе поволок. Слава богу, что он слон хоть злой и здоровенный, но характером трусоват. Мы на него как заорем: «А-а! Международный скандал! Отдай сюда этого специалиста!». И все обошлось…

ДВА МЕДВЕДЯ

С медведями на моей памяти связано больше трагических, чем забавных историй. Например, был у нас на «Острове зверей» Кучум — великолепный камчатский бурый медведь, умница. Но к старости начал у него характер портиться, Отчего, мы узнали только когда он умер. Вскрытие показало, что у зверя страшнейший рак был, он метастазами весь пророс буквально. А первый раз проявилось это так. К нему в ров полез какой-то посетитель — явно сумасшедший либо самоубийца. Он даже еще не успел спрыгнуть, только повис на руках, а Кучум спустился, сдернул его к себе и стал таскать, трепать… В общем-то, и не сказать даже, что убивал, он просто играл так, но этих медвежьих игр чудаку тому вполне хватило. Едва служитель открыл шибер — задвижку во внутреннюю клетку, зверь свою «игрушку» бросил и спокойненько ушел с улицы в помещение. Когда малого вытащили, он еще успел сказать: «Пусть он меня доест» и в итоге скончался. Хотя, если б медведь хотел человека убить, он сделал бы это быстро, и говорить тот после этого, конечно, не смог бы…

Потом, когда «Остров зверей» закрыли на реконструкцию, Кучума перевели во львятник, и здесь он уже свой дурной характер проявил вовсю. Конечно, свирепость зверя происходила оттого, что его мучили боли, плюс она накладывалась на свойственную медведям сообразительность. Его любимейшее занятие было такое: когда посетители кидали ему подачку — конфету там, печенье или булки кусок, он делал вид, что не может дотянуться до этого лакомства. Конечно, людям хотелось помочь бедному мишке, они перелезали через отжим, подходили к решетке и проталкивали конфетку внутрь. И в этот миг медведь хватал руку и рвал ее на себя. Это был просто настоящий кошмар: несколько случаев подряд, несколько оторванных рук — одна за другой. И никакие предупреждающие таблички не спасали. Народ же у нас табличкам не доверяет, думает, что они для кого-то другого писаны. И только когда клетку Кучума наглухо обнесли таким ограждением, что к нему подобраться было совершенно невозможно, череда оторванных конечностей закончилась.

После того, как Кучум умер, у нас появился новый медведь — такой же здоровенный камчатский Мушир. «Остров» на реконструкции находился долго, так что и этот успел в клетке львятника посидеть. Мушир — добрейшей души… так и хочется сказать «человек», нет, зверь, конечно. Но и с ним была история, когда пьяный мужик ухитрился отодрать ограждение, которое мы сделали, и полезть к медведю рукой. При собственной жене, при детях, полез, никто не остановил его. И Мушир ему руку отхватил по локоть, просто откусил. Да еще и сел на эту руку откушенную. Мужика вытащили, и он все одно бормотал: «Мою руку, мою руку достаньте!». Его отправили на «скорой», и руку потом вынули и тоже отправили вслед за ним.

И при этом Мушир — парень очень добродушный. Мы его могли гладить, и он никогда агрессии не проявлял… А когда соединяли его с самкой, Розой, уже на реконструированном «острове», всё боялись, как пройдет. Роза в два раза его меньше, а у медведей бывают свирепые ссоры. И при желании, он, конечно, мог бы ее искалечить или даже убить… Но тут, к счастью, сложилась ситуация сварливой жены и добродушного здоровяка-мужа. Всякий раз, когда Роза рожает, по весне мы у нее детенышей забираем. Она, как любая мать, естественно, приходит в неописуемую ярость. И в процессе этой операции мы первым делом открываем ход из клетки на улицу, чтобы ей было куда эту ярость выплеснуть. И она выскакивает к бедному Муширу и мордует его так, что он не знает, куда от нее деться. То есть, у него возможностей-то целая куча — клыки, когти и, главное, мышечная масса, силища, но он абсолютный джентльмен, и о своем арсенале совершенно не вспоминает, только защищается пассивно, уходит от нее, но она его находит и бьет, и колотит. Такая семья…

ДЕШЁВЫЕ «ГЕРОИ»

Однажды, давненько уже, молодой парень спрыгнул на площадку к белым медведям, явно перед девчоночкой хотел покрасоваться. Тогда высоких стекол, как сейчас, не было. Он рассчитывал пройти через весь загон и выйти с другой стороны в дверь для обслуживающего персонала. Но если бы так легко можно было выйти, то вышли бы и медведи! У него не хватило ума сообразить, что наверняка на сто замков закрыто с той стороны. Ну, и когда он в нее ткнулся, конечно, — облом! Ничего не получилось. Тогда паренек от медведей сбежал в ров, а они его втроем окружили, и одна самка прямо к нему подходит. А там вода лилась струйкой, и он за эту струйку «спрятался» (как будто это могло его спасти) и одно кричит, как заезженная пластинка: «Уйди, сука!». Но отделался очень легко, потому что медведи наши все-таки не агрессивные. У него только кусочек бедра выкусили и пару ребер сломали — опять же, в процессе игры. А так жив-здоров остался, и всё нормально.

А в другой раз художник ненормальный влез к белым мишкам. Причем с ножом, сволочь, влез. Ну, самец-то был из природы, и к нему вообще не пошел, стоял себе в углу и стоял. А самка родилась в Казанском зоопарке, поэтому ласковая с людьми и общительная была. Увидела человека — и к нему. Он и пырнул ее ножом в шею… Медведица истекала кровью, и мы не знали, что делать. Обездвиживать при ее ослабленном состоянии не решались — боялись уморить. Надеялись на крепкий организм животного. И, действительно, она отлежалась… А художник? Какой-то штраф небольшой заплатил за «порчу государственного имущества», абсолютнейшая ерунда.

В этой истории главные, конечно, звери, проявившие полное благородство по отношению к подлому человеку. Но зверь зверю рознь.

Была у нас великолепная пара львов: Мирон и Веста. Они не размножались, зато ласковые были. И самка в этой паре опять-таки доминировала, это вообще у хищников часто бывает. Она не любила, когда внимание проявляли к самцу, а к ней нет. И вот как-то очередной посетитель, мужик, перед двумя девчонками решил проявить себя героем. Перелез через ограждение и начал гладить льва. Ну, и ничего, Мирон с удовольствием подставлял ему гриву — гладь, пожалуйста, я очень ласковый, добрый. Но очень это не понравилось Весте. Подбежала, треснула самцу, он отвалил, и она заняла его место. Ну, мужик решил, что какая разница — самец, самка — и Весту гладит. А она тут же его когтями схватила за руку, со страшной силой к себе рванула. Слава богу, не успела схватить зубами, только когтями держала. Но и когти — как рыболовные крючки. Защелкиваются, и не вырвешься.

Тут народ давай его тащить в обратную сторону, за отжим. Мы с ребятами как раз на львятнике были, очкового медведя ловили. Слышим — ор такой стоит, что полный финиш. Выскочили из здания, на львицу крикнули, мужика этого вырвали, повели его в комендатуру, вызвали скорую помощь. Мне не казалось, что у него так уж сильно ранена рука. Но врачи приехали, посмотрели, сразу говорят: «Сожми руку! Разожми руку!». А рука-то ни сжимается, ни разжимается. Они переглянулись и сказали, что это наверняка инвалидность, сухожилия порваны. Так что вроде бы невинное занятие, а закончилось печально.

ПЕКАРИ, КОТОРЫЕ ПРЫГАЮТ

Продавали мы в другой зоопарк черную пантеру. Нужно было уже отправлять ее, но сначала — перегнать из ящика в транспортную клетку. Она же всё никак не выходила, упорствовала. Наконец, я не выдержал, приоткрыл крышку этого ящика и полез внутрь, чтобы ее гнать-то. В это время зверь кинулся на край ящика, чтоб вылезти. А мой помощник, видя такое дело, взял да и опустил этот ящик. Опустить-то опустил, но голова-то моя осталась там, а руки снаружи. И черная пантера — весьма свирепого вида — рычала на меня, а я мог только дуть на нее. В более беспомощном состоянии за всю жизнь не находился, пока не удалось убрать оттуда голову. Страху натерпелся! Хорошо, она еще молодая была, если б взрослая — конец бы мне, точно…

Другая «пересадочная» история вышла с белобородым пекари. Жил у нас такой зверь. По виду свинка небольшая, щетинистая вся, но клыки у нее с палец длиной, и на деле она может оказаться грозным существом. Эти пекари у себя на родине в джунглях южноамериканских большими стадами бегают, никого не боятся и свирепостью славятся. Наш экземпляр такой был как раз.

И вот мне с двумя сотрудниками, Сашей Хитем и Сергеем Орджоникидзе, надо было переводить его в летний загон, но прежде — посадить в клетку, чтобы потом перетащить. Ладно. Надвигаемся мы на него с деревянными щитами, прикрывающими нас снизу, зажимаем в угол, а я в этот момент возьми и скажи: «Знавал я пекарей, которые прыгают». В шутку сказал, а он словно услышал мои слова — как прыгнет, и Хитю в нос вцепиться попытался. Ну, тут уже не до щита, он свой бросил, брешь проложена, тогда и мы побросали, и как в панике бегущие войска от него еле ноги унесли. Но позже всё же высадили на улицу.

Потом время пришло, и начинаем думать, как его обратно будем пересаживать. А в те годы, в начале 80-х, работал у нас парень по имени Витька Зацепин. Он был немножко «с приветом», но с животными находил контакт всегда и везде. Ухитрялся кататься верхом на бизоне (тайком, конечно), и тот его не сбрасывал. Витька выслушал нас и говорит: «Какие проблемы? Ну-ка!», заходит туда, хватает этого поросенка, берет на руки и несет. Мы от него, как воробьи, в разные стороны брызнули. А пекари на руках прикорнул, глазки опустил, и Зацепин его так и донес, ничего. Вот поди угадай, что это?

Флюиды, идущие от человека, возбуждают животное. Не только, допустим, слона или другого крупного зверя. Практически все животные это чувствуют. Нам часто приходится ловить зверей, фиксировать их — для лечения или прочих дел. И тут важно иметь тот самый пресловутый кураж. Если он в тебе есть — можешь заходить к животному, оно прекрасно это поймет. Даже пятнистый олень, который во время гона бодает всех, кого не лень. Но едва я вхожу к нему зафиксировать его, на другую территорию отправить или еще чего-нибудь, он в панике забивается в угол — чувствует превосходство, идущее от человека. А если бы я к нему заходил на полусогнутых, он бы меня тут же уделал, как бог черепаху. Поэтому мы всегда говорим: есть кураж — иди, нет — лучше подожди, попадешься — мало не покажется.

Правда, опять же: бывает кураж и кураж. Помню случай, когда мужик к зубру заходил: «Да я сибиряк! Да я быков за рога к земле гнул!». Ну, зубр его и ткнул к ограде. Но не так, чтоб у того грудная клетка сломалась. Просто дал понять, что хоть и сибиряк, а против меня, зубра, ты сопля. И всего-навсего. Мужика вытащили — цел и невредим оказался…

КОВАРСТВО ЗАСКУЧАВШЕГО БЕГЕМОТА

Чем крупнее животное, тем обычно выше его интеллект. И я таких по-человечески уважаю. Ведь для многих из них не важны корма, им просто скучно. Поэтому они ценят любое внимание. К слонам подходишь — они, конечно, полезут к тебе в карман, и то, что им дашь, они с удовольствием съедят, но при этом невооруженным глазом видно: им приятно одно то, что ими заинтересовались. Даже подобие «беседы» возникает. Ты им какое-то слово, и они сразу урчать начинают в ответ, довольны… Скука — самое страшное зло для животных в неволе. И чем больше с ними общаешься, тем им приятнее. За исключением нескольких видов, которые одиночки по природе своей, и для общения не годятся, вроде леопардов или манулов (есть такие редкостные дикие коты, сейчас — эмблема нашего зоопарка).

Одни из любимейших животных для меня — бегемоты. У нас жили самец Петер и две самки: уже совсем старая Грета, практически рекорды Гиннесса побившая своим долголетием, и ее дочка Ракета. Прежде они прекрасно размножались, но потом стали возникать трудности с реализацией, и Петрика отделили, чтобы не возиться с устройством молодняка. Грета была очень разумная, хорошая, уравновешенная бегемотиха, а дочка у нее… Ну, кличка ее сама за себя говорит! Взбалмошная была. Особой-то свирепости не проявляла, но разрезвившийся бегемот несет в себе опасность по определению. Это штука довольно-таки стрёмная, особенно, если тесно. Три свирепых тонны. Треснет — размозжит. Даже просто к двери прищемит, я и то пополам развалюсь…

Тем не менее, когда нужно было мыть бассейн, приходилось входить к самкам, которых на это время запирали в крохотный перегонный загончик, где кормили. И я, натурально, говорил: «Грета, ты меня выручай, я ужасно боюсь твою Ракету!». Тогда Грета мордой задвигала дочку в угол, поперек отгораживала ее телом от меня, после чего я спокойно заходил, засыпал сухой корм, траву, выходил и говорил: «Можно». Грета разворачивалась обратно, и Ракета бежала есть. Стоило только попросить, и ни разу не было проблем.

У Петрика же к старости от скуки развилась подлая привычка. Бегемоты — они ведь, когда испражняются, разбрасывают помет хвостом, который вертится как пропеллер. А у нас рядом с их бассейном стояла пивная, тогда — в 60-е, начале 70-х — пивные в зоопарках еще были запросто. И в жаркие летние выходные туда выстраивалась очень большая очередь. Петер же никогда не гадил просто так. Всегда накапливал, чтоб было побольше, потом подходил к этой очереди, разворачивался хвостом и начинал обстреливать ее как из пулемета. Люди разбегались по сторонам в дерьме и ужасе, а он спокойно уходил, выполнив свой святой долг. Через полчаса — час очередь полностью сменялась, в воскресный день народ так и течет. А у бегемота как раз опять время подходило, он снова шел и повторял процедуру. Словом, постоянно измывался над этой очередью. До тех пор, пока пивную, наконец, не закрыли и не убрали вовсе. Чему, по-моему, Петрик наш огорчился больше всех.

ОХ, НЕЛЁГКАЯ ЭТО РАБОТА!..

Еще в те времена (конец 60-х) была у нас самка черного носорога по кличке Замба. Очень хороший зверь. Чудо, что за носорог. Но каждый год мы должны были дважды ее посадить в транспортную клетку. Сначала весной, чтоб из зимнего павильона перевезти на улицу, а потом осенью — обратно. Бегемоты-то в летний загон из слоновника сами бегали. У них ума хватало, мы только скамейками, где надо, дорожки перегораживали да подгоняли их ласково. А Замбульку так пускать опасались. Всё же носорог — не бегемот. Поэтому каждый раз возили ее в клетке.

Это была трудная работа: земля аж дымилась, когда катилась клетка. Мало того, что сама она по себе металлическая, так еще носорог в ней стоит не меньше двух тонн весом. А колесики у клетки — крохотные, металлические. От тяжести груза они в асфальт просто вплавливались. Так помалу докатим до загона, и Замба выскакивает, довольная. Но обратно на зимнюю квартиру… Тут приходилось запасаться терпением. Тогда же никаких обездвиживающих препаратов не было, а носорога силой в клетку не запихнешь. Мы по 3-4 дня дежурили, не кормили ее, а корм в клетке лежал, чтоб за ним пошла. Но и она упрямая, иной раз до холода дотягивала, до белых мух…

Вообще же наша носорожиха была просто милейшей души. Никогда агрессии к человеку не проявляла. Правда, и мы особо-то к ней не лезли: носорог есть носорог. Но бывало, что в довольно крепком подпитии я (по молодости глупой) к ней в загон заходил. И что она делала? Разбежится, раздухарится — ей же и интересно, и приятно, что внимание к ней такое. А ты-то ведь не знаешь, что у нее на душе… И вот летит — сейчас забодает! Но всякий раз чуть-чуть не добегала, оставляя расстояние между нами. Никогда не коснулась меня своим рогом. Всегда — по «тормозам», разворачивается и опять по загону носится. Резвилась.

Все понимала Замбулька. Только не любила неожиданностей — если она не видит, а что-то вдруг перед ней появляется. Любой носорог в такой ситуации психует. Если же замечала человека заранее, издалека, она так общалась! И задом повернется, и чеши ее, как хочешь, и ушки подставит, и рог — пожалуйста. Всю можно было обследовать, всё можно было с ней делать. Чудеснейший зверь. Двадцать лет у нас прожила…

СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНЫЙ КОЗЁЛ

Я уже подчеркивал, что, кроме опыта, для человека, работающего с животными, важен особый настрой — кураж. Зверь всегда должен чувствовать, что ты главнее, что ты его не боишься. Однако, к сожалению, не всегда выручает и кураж.

Как-то потребовалось зафиксировать снежного козла.

Есть у нас такие эффектные и ценные звери — снежные козы. Они, вообще-то, не совсем козы, а такие своеобразные горные антилопы белого цвета. В природе — в Скалистых горах Северной Америки — немного их осталось. И в Московском зоопарке с середины 80-х живет маленькое стадо во главе с мощным козлом, стараниями которого самки практически ежегодно приносят потомство.

И вот у козла этого надломилось копыто, и боль ему доставляло, видно, дикую: он сильно хромал. Дела-то там чепуха — подрезать копыто, и всё. Решили его обездвижить, но так как зверь ценный, и мы боялись, чтобы не было каких-нибудь осложнений, дозу решили вколоть недостаточную, чтобы он только зашатался, а тут уж мы навалимся…

Выстрелили и ждем.

А у снежных коз характерная манера ходить — на прямых, негнущихся ногах, вперевалочку, еле-еле. И черт его знает, то ли наш козел так идет оттого, что уже под кайфом, или ему просто хочется так ходить, — не поймешь же! Но мы решили, что, наверное, уже под кайфом. И я к нему прямиком и пошел. В угол оттесняю, думаю, кинусь и возьму. А еще беда в том, что рога у снежных коз не просто острые, но к тому же и не ребристые, как у коз нормальных, а гладкие, не ухватишься за них толком. Лучше хотя бы за шерсть хвататься. Я же к голове пошел. И только изготовился козла ухватить, как он мгновенно — р-раз меня на рога!

Я всю свою сознательную жизнь боялся, все 30 лет работы в зоопарке до этого случая, что когда-нибудь кто-то из рогатых зверей мне между ног рогами въедет. Почему-то этого больше всего боялся. И снежный козел, конечно, тут же это сделал. Вогнал мне как раз туда. Но мало того, что проткнул все мои дела насквозь, рог еще в бедро вошел по дуге — по форме рога, то есть. И как начал он головой шуровать. Мама моя! Мышцы в бедре трещат, а у меня одна мысль: «Сейчас бедренная артерия порвется, и мне кранты».

Однако пытаюсь освободиться и кричу: «Мужики, погибаю!». Да и они уж поняли, что дело серьезное, тоже на козла навалились. А у него, заразы, здоровья три тонны. Сам-то килограммов 120 весом, но сила страшная. Вот уже и к земле его прижали, потом мало-помалу и рог вышел. Из ноги, но не совсем из меня. (Никогда не думал, что мошонка способна так растягиваться.) Тут уж я решил: черт с ней, с бедренной артерией, но лишаться «наследства» в мои планы совершенно не входило. И сдирал, сдирал себя с рога… На карачках из загона выполз.

Во время схватки козел успел мне еще руку проткнуть, я уж не заметил, когда и как. В бедре дыра сверху вниз, глубокая, но тупая. И на левой ноге под коленом будто топором рубанули — черная масса такая. Но это все, конечно, мелочи жизни, я их не заметил в бою, не заметил и потом, а главное-то — вот «это».

В довершение ко всему, когда меня привезли в больницу, лечить меня вышел в умат пьяный хирург. Хорошо еще, сестра с ним трезвая была. Она заморозила мне три дыры, и он попытался зашивать. Но никак не мог попасть ниткой в иголку. Тогда она у него ее забрала, сама мне зашила. А про четвертую дырку, главную, он ей и говорит: «Может, и так зарастет?». Она: «Да нет уж, давай зашьем». И мне: «В этом месте терпи без заморозки».

Хоть бы шланг в зубы дали, легче терпеть было бы — ну до того больно, ужас!

А потом на зоопарковской машине довезли меня до дому. Да я еще сдуру, когда подъехали, сказал, что сам поднимусь. А я на третьем этаже живу, и как мне дались эти последние шаги, не представляю. Когда в квартиру вошел, тут уже не выдержал и упал в обморок.

Назавтра отвезли меня к хирургу уже в поликлинику. Он как глянул на это всё: «Ой ты ж, Боже мой»… Однако, может, лекарство помогло (хорошее нашли), может, сам я живучий как собака, а через шесть дней, когда я к нему сам уже пришел, он только глаза выкатил: «Никогда бы в жизни не поверил, что так быстро может пройти».

А еще этого доктора поразило, что виной всему снежный козел: «Где же ты в Москве страсть-то такую нашел?». Он думал, что, может, обычный домашний козел, да уж больно травмы были ужасные…

УРОК ВПРОК

Хотя этот рассказ — об интеллекте животного, начну его со своей персоны. Я тогда только-только пришел на работу в зоопарк. И первым моим объектом оказался обезьянник. Он еще на старой территории находился и был очень далек от современных требований. И уже через несколько дней меня послали самостоятельно кормить подопечных.

В середине 60-х у нас особой техники безопасности не было, и расстояния между прутьями решетки были достаточно широкими, чтобы обезьяны могли просовывать лапы. Начал я кормить слева направо. А мог бы справа налево, и гораздо бы лучше было, если б я так и начал. Всех покормил, а последней на моем пути была шимпанзе Сильва. Она совершенно спокойно забрала все, что я ей дал, оставался лишь стаканчик с компотом. Но она взяла не стаканчик, нет, а мою руку, притянула к себе и стала грызть мне палец. С ее зубами обезьяна могла откусить его легким движением челюстей, но это не входило в ее планы. Она просто его грызла — до крови — и смотрела мне в глаза.

Ну, я орал, вопил благим матом, выдержать такое невозможно. И не вырвешься, сила-то — чудовищная, а для человека, поверьте, без разницы, шимпанзе его хватает или слон. Однако Сильва меня подержала немного и отпустила, посчитав, что наука достаточная. Оказалось, она элементарно взревновала, что я в первую очередь подошел не к ней, старшей, а начал кормление с каких-то молодых обормотов. Нарушил установленный порядок! Но мне одного урока навсегда хватило, и с тех пор я всегда, конечно, к ней первой шел, да еще и приговаривал ласково: «Сильвочка, Сильвочка». И были у нас с ней любовь и взаимопонимание.

Тогда на клетках обезьянника стояли тяжелейшие замки с противовесами — допотопная система, не то, что сейчас. К шимпанзе в клетку для уборки не пойдешь, опасно, поэтому открываешь смежную (для обезьян обычно сверху над основной), она туда переходит, а когда вычистишь за ней — обратно. И так изо дня в день. Намучаешься запоры ворочать! Но я говорил: «Сильва, выручай», и она сама за собой всё закрывала и захлопывала, сама ставила замки, противовесы. Для нее-то это ерунда: шла и по ходу — бах! трах! — закрывала даже не глядя…

СТАКАНЧИК И КРУЖКА

На экспозиции человекообразные обезьяны находились только летом, зимой посетители их не видели. А нравы в ту пору были довольно свободные, как сейчас почти. И что лет через 20 появится горбачевское постановление о трезвом образе жизни, никто даже в страшном сне вообразить не мог. Вот и Сильва наша — обожала пиво. Просто без памяти любила. Давали ей бумажный стаканчик, и она берегла его как зеницу ока. При своих чудовищных физических возможностях стальную кочергу могла узлом завязать, но этот хлипкий стаканчик у нее был целенький и сохранненький.

Летом посетители шли в зоопарк потоком, тем более к обезьянам, и стоявшая рядом с Сильвой дежурная Клашечка всем сообщала: «Вот эта обезьяна очень любит пиво». А пиво-то рядом с обезьянником продавалось, люди охотно покупали его и приносили посмотреть, как шимпанзе пить будет. Клашечка Сильве в протянутый стаканчик наливала, и она таким образом до 10 бутылок пива за день выпивала. А Клашечке тоже доход шел — пустые бутылки… В общем, весной Сильва выходила в уличную клетку тощая, злая и противная, а к осени это уже была гладкая, толстая и ласковая обезьяна. На пиве добрела…

Ну, и кроме пива, она, конечно, очень любила водку. Ей иногда по рациону положено было немножечко кагора, но она его терпеть не могла и пить отказывалась. Впрочем, мы за нее выпивали прекрасно и сами. Но когда уже ей от большой щедрости покажешь «четвертинку», она тут же лезла не за стаканчиком, а за железной кружкой, которая у нее тоже была. И кружку подставляет: обязательно надо налить. Полчетвертинки ей, половину себе. Сильва выпивала, потом обязательно сигаретку прикуривала и начинала вопить — «песни петь» — и ходить по клетке враскачку: просто пьяная женщина какая-то, ужасное зрелище.

Ничего хорошего в том, что я рассказал, не было, конечно. Спаивать обезьян — не дело, даже если это и разнообразит их скучноватую зоопарковскую жизнь. Сегодня наши оранги и гориллы за стеклом сидят, и пива посетитель им не поднесет при самом сильном обоюдном желании. А шимпанзе в Московском зоопарке теперь и вовсе нет…

КИПАРИС НА «ПРОГУЛКЕ»

У орангутана Кипариса, могучего нашего самца, была двухэтажная клетка. Когда надо было убрать на полу, то верхний этаж перекрывался задвижкой-шибером, и он там сидел в ожидании, пока закончат. Но как-то раз служительница не заметила, что хоть шибер и закрыт, но замок вставлен только в одну дужку, а не в две, как положено. Открыла нижнюю дверь, чтобы убрать в клетке, но что-то вспомнила, вернулась в служебный «предбанничек», а когда снова пришла к Кипарису, то было поздно: он уже спустился вниз, отодвинув шибер, и взялся за входную дверь.

Тут уже ничего не сделаешь, спасенья нет. Ей хватило ума мгновенно выскочить оттуда и закрыть общую дверь снаружи. Правда, это была деревянная дверь, которая для такого богатыря — тьфу, ничто. Причем это был зрелый, злобный зверь — полный финиш. Ситуация критическая. ЧП. Мы снаружи выставили охранение с двумя ружьями (которые не стреляли, как потом оказалось). А прибывший по тревоге директор зоопарка (тогда Игорь Петрович Сосновский директором был) потребовал вызвать наряд милиции, чтобы расстрелять Кипариса. Потому что день был воскресный, народу тьма, и если разозлившийся орангутан вырвется на улицу, то всё может быть, в том числе и трупы…

Но Кипарис никуда вырываться пока не собирался. Для начала он включил воду в шланге и начал поливать своих соседей. Все обезьяны были в истерике уже потому только, что он на свободе, а они — внутри. Ужасно были огорчены этим событием, а когда оранг их еще поливать начал, вопли стояли жуткие. Потом ему поливать надоело, и он разломал всё, что попалось под руку — раковины, краны… Затем взял кварцевую лампу на чугунном основании и как даст этой лампой по внешнему стеклу! Стекло это с хорошую стену было размером и считалось пуленепробиваемым. Но Кипарис этого не знал, шарахнул по нему, оно и осыпалось начисто…

Наконец, совершив все «подвиги Геракла», он зашел в «предбанничек», где было махонькое стеклянное окошечко, сел около него и с тоской в глазах уставился на всех нас, как роденовский «Мыслитель». Нам, конечно, страшно, потому что стекло разбито, зверю можно выходить. Но Кипарис и не выходил, и на хлопушки не обращал внимания: старый боец, которому на все наплевать.

Тут приехал наряд милиции, чтобы застрелить его. Один с автоматом, другой с пистолетом. Им, правда, не очень хотелось идти. Но народ прется, нипочем не убедишь, что опасно. Тьма народу. Тогда милиционер, который с автоматом, соорудил баррикаду из лавочек, залег за ней, прицелился и дал несколько очередей. Пули засвистели, зеваки побежали прочь. Милиционер говорит: «Готов!».

Однако орангутан совсем не был готов. Он понял, что шутки кончились, кинулся в свою клетку — на второй этаж, где сначала и был, всё за собой закрыл, мол, ну вас всех на хрен с вашими страшными делами. Мне осталось только замок за ним замкнуть, как положено, и всё.

Так что жив-здоров остался курилка. И после этого случая еще года два-три нормально прожил.

ТАКАЯ СТРАННАЯ ЛЮБОВЬ…

В зоопарке долгое время жила группа павианов-сфинксов. Жили они хорошо, размножались регулярно. Но в конце концов осталось только две самки. Без самца им скучно было, нуждались они в самце. Ну, и выбрали за объект своих мечтаний меня: я чаще всего с ними был, закрывал клетки и всё такое. Но им не это, а нормальное внимание, наверное, нужно. А какое я такое уж внимание особенное могу уделить обезьяне? Правильно, никакого.

И что тогда они стали делать. Когда нужно было выходить изнутри на улицу гулять, шли спокойно. А вот с улицы внутрь — ни под каким соусом. Не идут, хоть застрелись. И приходилось мне заходить к ним, брать ремень и лупить — достаточно условно, правда. Они, конечно, прыгали, визжали ужасно, но после того, как я их отшлепаю, очень довольные бежали обратно к себе. Самцы ведь у павианов тоже поколачивают самок, возможно, и нашим такого рода внимание требовалось — по принципу «бьет, значит любит».

Однажды их тоже забыли закрыть, и они удрали. Мне посетители сообщают: «А у вас обезьяны на улице гуляют». Я бросился к обезьяннику, бегу мимо пруда и вижу: идет наша сотрудница белее мела. На ней лыжные штаны из грубой такой материи, и обе мои павианши с двух сторон ее за эти штаны держат. Она как шелковая между ними идет, а они ее «выгуливают». Возможно, им с ней было не так страшно в новой обстановке. Но едва девчонка пыталась дернуться, на обезьян словно зевота нападала, и они начинали клыки демонстрировать, мол, тихо, не рыпайся. А клыки у павианов, даже у самок, страшные. Так они с ней дефилировали, пока меня не увидели. Но уж тут-то я рассвирепел по-настоящему, всерьез, и они такую от меня «любовь» получили — по самые ноздри…

КОГДА В КЛЕТКЕ ЛУЧШЕ

Побеги в обезьяннике случались не только по причине служительской забывчивости. Обезьяне делать нечего, вот она сидит и от скуки бренчит замком. День может бренчать, неделю, месяц. Никакой замок этого не выдержит, когда-нибудь да сломается. А как только замок ломается, щеколда уже легко отлетает, и обезьяна тут же побежала гулять. Но обезьянник у нас был устроен таким образом, что во внешнем здании еще как бы и внутреннее было: «короб» из металлического прута, разделенный на отсеки для разных обезьян. И если обезьяна выскочила — дальше ей деться некуда, и она вынуждена по этому «коробу» прыгать. А все обезьяны, которые внутри остаются, ужасно завидуют и очень злятся, что это не они, а она на свободу вырвалась. И стараются ее достать, чтобы ущипнуть или укусить. Она же с места на место скачет, и отовсюду ей достается.

Поэтому, когда я приходил наводить порядок (по гомону же слышно, что обезьяна выскочила) и забирался по лестнице наверх, то беглянка сама ко мне на руки летела: «К чертовой матери эту свободу, ничего мне не надо, только, пожалуйста, запусти меня обратно в клетку!». Что, впрочем, ничуть не мешало ей в следующий раз опять выскочить, если появится возможность.

Чаще всего таким способом выскакивали макаки лапундеры — очень головастые обезьяны, с характером. При этом они обычно не такие агрессивные, как, например, резусы. Хотя опять же, всё зависит от конкретной обезьяны, они разные. Бывают злые, бывают очень добрые. Но каждый макак — личность, в отличие, например от мартышек, те в целом поровнее.

Или вот мангабей у нас был — это близкая к мартышкам обезьяна, тоже из Африки, но крупнее раза в полтора. Этого мангабея отличала особая ко мне любовь. Когда я проходил мимо клетки, он всегда параллельным курсом шел. И внимательно следил. Если только я хоть чуть-чуть зазевывался, он хватал у меня с носа очки — и наверх. Что прикажете делать? Отправляюсь за орехами. А обезьяна для этого и старалась! Я ей даю орехи, она мне отдает очки: пожалуйста, честный обмен. Я не внакладе, и мангабей счастлив, ему улыбнулась удача. Правда, иной раз и погрызет оправу, но возвращал всегда. И опять старательно ловил момент, чтобы снова орехов получить…

оригинал тут: http://interzoopark.boom.ru/aboutme33.html

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Присоединиться к беседе

Вы можете опубликовать сообщение сейчас и зарегистрироваться позднее. Если у вас ест ьаккаунт, войдите в него для написания от своего имени.

Гость
Ответить в тему...

×   Вставлено в виде отформатированного текста.   Вставить в виде обычного текста

  Разрешено не более 75 эмодзи.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отобразить как ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставить изображения напрямую. Загрузите или вставьте изображения по ссылке.


  • Сейчас на странице   0 пользователей

    Нет пользователей, просматривающих эту страницу.

  • Заходи к нам в Telegram!

  • Интересные предложения

×
×
  • Создать...